За жизнь надо бороться (продолжение)

Прошло уже много лет с той поры и все меньше остается ленинградцев, которым пришлось перенести все тяготы ленинградской блокады.

К началу войны мне исполнилось 14 лет, и я вполне мог быть блокадником, но судьба распорядилась иначе, и я в конце 1941 года был эвакуирован из Ленинграда.  Но в коммунальной квартире в доме № 5 по Коломенской улице, где жила наша семья, остались жить моя мама, ее сестра – моя тетя Табунова Нина Ивановна, соседи по квартире: тетя Вера и ее племянница Таня, моего возраста, и много моих товарищей по школе, дому, с которыми я дружил до войны.

В период Великой Отечественной Войны я находился на воинской службе в авиации вдали от Ленинграда, но по радио, из газет, я знал, что Ленинград окружен немецкими войсками и находится в блокаде.

Знал, что немцы подошли вплотную к городу, что заняты Шлиссельбург, Мга, Пушкин, Петергоф. Были захвачены Пулковские высоты, враг обосновался на правом берегу реки Нева. И связь с Большой землей осуществлялась только через Ладожское озеро и по воздуху.

Я очень переживал за своих ленинградцев и волновался за судьбу своих родных и близких  мне людей. И когда я в начале 1951 года, демобилизовавшись из армии, вернулся в Ленинград, от очевидцев-блокадников узнал во всех подробностях обо всех трудностях, которые перенесли ленинградцы.

Моя тетя Нина всю блокаду прослужила в МПВО (местной противовоздушной бороне).  На их плечи выпало выполнение самых трудных задач. Они дежурили днем и ночью, тушили пожары, на санках вывозили с улиц  города умерших.

В 1941-1942 году в Ленинграде была жестокая зима, продовольственные запасы иссякали, и ленинградцы жили на мизерные нормы хлеба: рабочие получали 300 граммов хлеба, служащие 200 граммов, а дети и того меньше – 150 граммов, кое-что из круп. Все собаки и кошки были съедены. Чтобы выжить собирали крапиву, лебеду и остатки овощей на полях.

В городе наступил голод, ежедневно умирали сотни ленинградцев. Умирали в квартирах, подъездах, на улицах, чаще всего умирали старики и  дети.

При этом в квартирах не было света и стали приспосабливаться к коптилкам, не было дров, стали разбирать старые деревянные дома, на дрова пошла вся деревянная мебель. Не было воды и ленинградцам приходилось из последних сил ходить за водой на Неву – это было опасно, и не каждый возвращался домой.

Большое количество умерших были вывезены к Пискаревскому поселку, где впоследствии и образовалось братское Пискаревское кладбище. Тетя Нина рассказывала мне: она сама на санках отвезла на это кладбище тетю Веру и Таню, умерших от голода. Я слушал ее, и по лицу лились слезы.

Кроме голода, ленинградцам пришлось вынести те ежедневные артиллерийские и миномётные обстрелы, которые производились днем и ночью. А какой колоссальный ущерб приносили городу бомбежки с воздуха. В дни обстрела город превращался в бушующий пожар, горели склады. И вот в таких почти невероятных условиях ленинградцы нашли в себе силы воли, терпение, чтобы выжить и выйти победителями.

Тетя рассказывала мне и про свою жизнь: чтобы как-то спастись от холода, она всю деревянную мебель – шкаф, стол, стулья пустила на дрова в металлическую печку-буржуйку, где труба выходила в окно.

А с какой радостью она отзывалась о моей маме, Анне Ивановне, что своим спасением она обязана ей. Потому что при отъезде из Ленинграда мама оставила в комнате мешок с сухарями и запасы крупы. Я хорошо помню, что еще до войны, когда после приема пищи на столе оставались остатки хлеба, булки и мама сушила их и складывала в мешок, также сделала и запасы крупы. И вот все что казалось незначительным, во время блокады  оказалось на вес золота и спасло человеку жизнь, то есть моей тете. Как и все блокадники, она была награждена медалью «За оборону Ленинграда».

После войны тетя работала проводником на железной дороге и умерла в 1996 году в возрасте 82 лет. Я очень дружил с ней, любил и уважал ее, мы неоднократно вместе посещали Пискаревское кладбище и возлагали цветы на могилы ленинградцев.

В дни блокады, а она длилась 900 дней, ленинградцы не только вели борьбу с голодом, обстрелами, они еще выполняли свой долг перед Родиной. Невзирая на возраст, они работали за станками, делали боевое оружие для фронта.

Так за девять месяцев 1942 года промышленность города, работавшая в тяжелых условиях блокады, дала войскам 1955 минометов, 1975 танковых пулеметов, около 22 тысяч автоматов, а также много другого вооружения и боеприпасов.

А какую колоссальную помощь оказали  наши девушки, вчерашние школьницы, работая в госпиталях, ухаживая за ранеными.

Я уже писал, что во время блокады единственным спасением стала  Ладога – Дорога жизни, как ее называют ленинградцы. Ледовая дорога начала работать в конце 1941 года, когда в Ленинграде были почти израсходованы продовольственные ресурсы. Однако перевозить через Ладогу было очень рискованно, автомашины проваливались на тонком льду или от бомбежек, которые велись с воздуха. Чтобы предпринять какие-то меры водители автомашин ехали с открытыми дверцами, дабы при случае, когда автомашина будет проваливаться, успеть выпрыгнуть из кабины.

Встреча с моим школьным товарищем Зеновым Володей принесла мне много интересного, ибо он всю блокаду отслужил в Ладожской флотилии: сначала юнгой, а затем  матросом на одном из катеров перевозил грузы с продовольствием и боеприпасами в Ленинград.

Дорога жизни помогла ленинградцам выжить и выстоять. Но она была очень рискованной, ибо постоянно находилась под прицелом немецкой артиллерии, под бомбежкой с воздуха, и мы имели большие потери. Так Володя мне рассказал, что в одном из рейсов они попали под бомбежку, и одна бомба угодила в катер, спаслись немногие, но ему повезло, схватился за какой-то деревянный предмет, который послужил ему спасательным кругом, и он добрался до берега.В честь своего спасения Володя свою бескозырку передал в музей Ладожской флотилии, где она и хранится,  по сей день.

После войны, имея контузии, ранения, почти потерявший зрение, Володя уже не мог работать, а обладая неплохим голосом и умением играть на гитаре и аккордеоне, стал принимать участие в концертах, особенно в тех, что были посвящены военным темам.

Мне неоднократно приходилось слушать его выступления, они очень пользовались успехом у зрителя. И в каждом выступлении он исполнял свою любимую песню: «Эх, Ладога, родная Ладога, метели, штормы, грозная волна, недаром Ладога, родная, Дорогой жизни названа».  Он, как и все блокадники, был награжден медалью «За оборону Ленинграда».

Умер Володя в 1991 году в возрасте 65 лет. Когда я пишу этот очерк, я вновь вспоминаю человека, отдавшего свою жизнь за Родину, за Ленинград, и забыть это нельзя. Надо помнить, пока мы живы. Какое количество умерло от голода, погибло от обстрелов, трудно подсчитать, но в Ленинграде не было семьи, которая не потеряла бы своих родных и близких. А это большая утрата.

Я, ознакомившись со стихами наших ленинградских поэтов, которые в своих стихах отражали блокаду, не мог обойти их стороной и счел необходимым частично публиковать их, ибо  они очень правдиво и ярко отражают блокадные дни Ленинграда. Так поэт Ю. Воронов пишет:

…Мы так и не узнали

Меж юностью и детством – где черта?

Нам в 43-м выдали медали

И только в 45-м паспорта.

В 1965 году за заслуги перед Родиной городу Ленинграду была вручена медаль «Золотая звезда». Девятьсот дней длилась блокада, но город выстоял, врагу не удалось захватить Ленинград – это великая победа человеческого духа над фашизмом.

Я всегда повторяю слова «за жизнь надо бороться»  ради сохранения памяти облизких, которые не смогли пережить тяготы блокадного времени. Пока мы живы, мы должны помнить о них. Молодежь, наши дети, внуки пусть знают, что своей жизнью они обязаны людям, победившим фашизм и отстоявшим наш город, подарив ему будущее, подарив будущее нам – нашим детям и внукам. Вечная память им.

В день Победы и снятия блокады наша семья посещает Пискаревское кладбище, где мы возлагаем цветы на могилы погибших в блокаду. И вспоминаем их. И недаром им посвящены памятные слова: «Никто не забыт, ничто не забыто». Вечная память им.

Седов Сергей Александрович

Редакция газеты «Сертолово и окрестности» благодарит Сергея Александровича за  предоставленный очерк из книги «За жизнь надо бороться».